А. В. Арапов.

 

МИСТЕРИИ  БОГИНИ-МАТЕРИ НА ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ

 

 

Ритуальный брак. Оттиск с вавилонской печати.

 

Сакральное предполагает отношение к абсолютному Бытию и высшей ценности. Это высшее Бытие существует для религиозного человека со всей несомненностью. "Независимо от исторического контекста, в котором пребывает "homo religiosus",  он всегда верит,  что существует абсолютная реальность, священное, которое не только возвышается над этим миром, но и проявляется в нем и делает и его реальным".[i] Сфера сакральности есть сфера высшей реальности, высшего могущества, сфера, из которой получают животворящие импульсы все остальные сферы человеческой  жизни. Сакральное выступает организующим началом для вселенского и индивидуального существования. Оно содержит в себе совершенные образцы, прототипы для всех "спонтанно" происходящих природных явлений и сознательно совершаемых индивидуальных и коллективных действий. Без связи с сакральной сферой никакое существование невозможно. Жизнь этой сакральной сферы описывается в мифологии и постоянно воспроизводится в ритуале. Для религиозного человека сакральное не есть некая абстракция или отвлеченная гипотеза, не есть область, к которой  применимо "быть может". Напротив, существование сакрального в высшей степени достоверно, гораздо более достоверно, чем изменчивые явления  повседневной  жизни. Более того, эта повседневная жизнь действительна, бытийна лишь постольку, поскольку причастна к сакральному. Сакральное есть стержень всей жизни для религиозного человека, краеугольный камень всего его мировоззрения. Переживание сакрального психологически может иметь различные архетипические аспекты, важнейшими из которых являются материнский и отцовский. Архетип Отца предполагает в первую очередь требовательность и строгость,  справедливый суд и  жесткое  подчинение  заповедям.   Материнский аспект религии предполагает ничем не обусловленное человеколюбие, готовность прийти на помощь человеку-ребенку в любых ситуациях и в любых нуждах, независимо от того, каков этот ребенок. С этими моментами тесно связаны два последующих. Материнская забота,  материнское внимание распространяются на все сферы жизни ребенка, нет такой, на первый взгляд, мелкой или незначительной области в жизни ребенка, которая была бы не важна для матери. Для нее важно и ценно в ребенке и его существовании просто все, в том, что касается ее чада, для матери нет мелочей. Отец сосредотачивает  свое внимание на тех моментах в развитии ребенка, которые представляются ему более важными. Это прежде всего сфера социальная - то, что касается учебы,  воспитания необходимых для жизни в социуме качеств и т.д. Таким образом, в материнской аспекте религиозности мы можем ожидать тотальной сакрализации всех сторон человеческой жизни. Священными могут быть любые повседневные действия, если они совершаются в лоне традиции. Нет  объектов, явлений и действий безусловно профанных, все причастно живительной силе Матери. Отцовская сакральность более избирательна, и граница между священным и мирским здесь намного жестче и резче. Определенные сферы жизни выделяются и освящаются, другие же рассматриваются как не заслуживающие внимания или даже как нечистые и греховные. Противопоставление "верха" и "низа", "приличного" и "неприличного", "духовного" и "материального" в отцовской традиции выступает наиболее отчетливо. Рассматривая нашу проблему далее, можно заметить, что отцовский  архетип связан с выделением человеческой личности из природной среды и введением его в мир технических навыков и социальных норм.. Здесь необходимо отметить, что то слияние с универсальным, которое связано с материнским архетипом, может выступать и как первоначальное состояние единства с природой, из которого развивается дифференцированная личность, и, как конечная цель мистической трансформации, Unio Mistica.

Материнская религиозная традиция предполагает мистическое воссоединение человека с божественной универсальностью,  активное межличностное слияние, преодоление  отделенности "эго" и воссоединение его со сверхличностной полнотой. При этом не отрицается ценность отдельных элементов человеческого существования, но утверждается их включенность в целостное бытие. Материнская религиозность носит таким образом интегрально-монистический характер.  Однако,  поскольку  сама  сущность "эго" связана с выделенностью из некоей доличностной или сверхличностной целостности, то восстановление  такой целостности не может не восприниматься "эго" как его смерть. С этим связан так называемый "темный", негативный аспект материнского архетипа,  аспект, связанный с той изначальной бездной, из  которой выделился человек и которая может и должна поглотить его снова. "Мать - главенствующая фигура там, где происходит магическое превращение и воскрешение, а также в подземном мире с его обитателями. В негативном плане архетип матери может означать нечто тайное, загадочное, темное, бездну, мир мертвых, все поглощающее, искушающее и отравляющее, т.е. что вселяет ужас и что неизбежно, как судьба. <...> Существуют три наиболее важных аспекта  матери: ее плодородное и доброжелательное божество, ее оргиастическая эмоциональность и ее стигийские глубины".[ii] К этому следует добавить, что три вышеназванных аспекта тесно связаны друг с другом и обладают глубоким внутренним единством и способностью переходить друг в друга. "Стигийские  глубины" могут быть как окончательным распадом человеческого естества, переходом к метафизическому небытию и онтологическому ничтожеству, а могут быть и вратами новой жизни, переходом к новому сверхличностному онтологическому статусу, новому измерению бытия, и тогда эти глубины оборачиваются высшим мистическим "плодородием" и высшей, дающей конечное спасение "благожелательностью". Что касается "оргиастической эмоциональности", то оргиастичесий культ, связанный в значительном числе случаев именно с материнским аспектом Божества,  оказывается орудием такой мистической трансформации, средством достижения сверхличностного состояния абсолютной полноты.

Развитие патриархальных, отцовских культов, культов мужских Божеств связано с развитием обществ, в которых технические факторы преобладали над природными . Для иудаизма и других семитических культов характерен именно строго патриархальный культ, в то время как в Арийских религиях преобладал органический синтез материнской и отцовской сакральности. Экзотерический общественный культ Бога-Отца ( Зевса, Одина, Рудры-Рода) дополнялся эзотерическим посвятительным культом Богини - Матери и Возлюбленной ( Деметры, Фрейи, Лады и Рожаниц). Совершенно беспочвенно представление, по которому культ Богини носит неведический и неарийский характер. Для Вед характерно почитание Адити, Вак и других женских божеств. Результатом развития рудраистской традиции (связанной в первую очередь с Яджур-Ведой) стало образование тантрических шактистских и шиваитских школ в Индии. Дионисовы и Элевсинские мистерии в Греции были их аналогами. Их общий символизм - Бык и фаллос для обозначения мужского Божества, тройное оружие, и особое почитание женского Божества. В Дэви Упанишаде Высшая Богиня описывает свою истинную природу, которая превосходит все эмпирическое существование:

- Великая Богиня, кто Ты?

Она отвечает: - Я сущностно являюсь Брахманом [Абсолютом].

Из меня произошла образующая мир Пракрити [материальная субстанция]

и Пуруша [космическое сознание],

пустота и Полнота.

Я все формы блаженства и не-блаженства.

Знание и невежество - это Я.

Я - пять элементов, и так же то, что отлично от них,

панчабхуты [пять грубых элементов] и танматры [пять тонких элементов].

Я - весь мир.

Я - Веда так же как то, что отлично от нее.

Я - неизвестное.

Снизу и сверху и вокруг - Я.[iii]

Интегрально-монистические принципы выражены в характерном именно для этих культов ритуально-мифологическом отождествлении Божества, жреца, жертвы и жертвенного оружия.[iv] Идеи интегрального монизма, характерные для этих культов, первоначально выраженные в мифологическо-ритуальной форме, получили затем свое выражение в философско-богословском дискурсе. Его носителями стали в Греции орфики (являвшиеся одновременно теоретиками и Дионисовых, и Элевсинских Мистерий). В Индии наиболее тщательную разработку эти идеи получили в кашмирском шиваизме. Согласно тантрическому богословию, Шакти едина, но по отношению к душе  она выступает в двух формах - как Великое знание (Махавидья) и как Великая Иллюзия (Махамайя). В тантрической философии следующим образом рассматривается их отношение:

"Махамайя и Махавидья внутренне совершенно едины, но если Махавидью можно на­звать Телом Шакти, то Махамайя будет являться деятельностью этого Тела. направленной вовне. Понять функции Обеих помо­гает аналогия с танцором и танцем. Во время танца танцор не­отделим от своего танца, но когда ему надоест танцевать, от танца попросту ничего не остается, потому что отдельно от танцора и его действий танец не существует сам по себе. Также и Богиня-Мать в ходе Своих божественных, игр (лил) "танцует" (проявля­ет творческую активность), являясь Махамайей, порождающей непостоянный мир сансары. Когда же Она "перестает танцевать", то вместе с этим исчезает и Ее "танец" (проявленный мир со всеми его обитателями. Поэтому не Махамайя "губит" заблудшие души,  а они сами очарованные ее “танцем” , "заигрываются" и забывают свою истинную природу."[v]

Шакти есть сущность души - Бытие-Сознание-Блаженство, и она же скрывает ее под покровами невежества, творя многообразные формы и ложные отождествления  с ними.

Вяч. Иванов отмечает, что "у орфиков (h.XLII) не только теснейшее сочетание, но и как бы некое таинственное отождествление "Мисы, Царицы неизреченной" <...> и Диониса <...> Далее перечисляются в гимне женские корреляты, с которыми, как с материнским своим началом Дионис сливается: Деметра, Рея, Киприда, Черноризая Изида."[vi] Богиня-Мать едина с изначальным Духом, Отцом все же иные Божества рождены ей и являются ее проявлениями. В мистериальных мифах мы видим в центре Божества, связанные с рождением и природой (Деметра, Дионис), образы возлюбленного и возлюбленной: Диониса и Афродиты, Аттиса и Кибелы.

Смена матриархальной культуры патриархальной есть смена природного на искусственное, физиса на антифизис, сакральности семьи и сексуальности на бездушный культ денег и механизмов. Патриархальная культура и соответствующая ей религиозность постепенно вытесняют и подчиняют прежнюю - материнскую и природную. Утверждается определенный тип общества, в котором "власть осуществлялась преимущественно в качестве инстанции взимания, механизма отнимания, права присвоения части богатств, и навязанного подданным вымогательства произведенных продуктов, благ услуг, труда и крови."[vii] Патриархальные культы становятся по преимуществу публичными и государственными, материнские - тайными и закрытыми.

Мистерии Греции и тантрические таинства в Индии выступают как интегрально-монистические как по целям (воссоединение Божества и человека), так и по средствам (где в едином ритуале используются даже такие, с точки зрения дуализма, далекие от духовности моменты человеческого существования, как секс, опьянение и вкушение мяса). Они становятся хранителями традиций культуры мира и любви в наступающую эпоху господства культуры подавления и принуждения.

Рассмотрим как в системах связанных с материнской сакральностью  описываются отношения Бога, души и мира.

В Кашмирском шиваизме и орфизме образование индивидуальной души и всего феноменального мира есть результат процесса самоограничения Абсолютного Духа, нисхождения Единого в множественность, бытия в становление . Причем, важно, что Женская Ипостась во всех системах выступает одновременно и как сила, осуществляющая этот процесс нисхождения и ограничения Духа, и как сила, обеспечивающая восхождение и реинтеграцию единичного и Единого.

Рассмотрев ряд социально-психологических аспектов материнской религиозности, мы установили ее связь с интегрально-монистическими дискурсами . Рассмотрим эти последние подробнее.

Вначале полагается Единое первоначально трансцендентное и бескачественное, но становящееся окачествованным и обладающим позитивными определениями через свою Женскую Ипостась, неотъемлемо Ему присущую.

Кашмирский шиваизм[viii] говорит о совершенно Трансцендентном и негативно определяемом (не то - не то) Парашиве, который, проявляясь посредством Парашакти, становится обладающим качествами андрогинным Сакала-Брахманом Его совершенные качества: вездесущность, вечность, свобода воли, всеведение и всемогущество. Эти качества соответствуют Его пяти силам: сознание, блаженство, воля, знание и действие. По мере выявления этих качеств и сил Шива выступает последовательно в пяти проявлениях, именуемыми чистыми таттвами. В каждом из этих проявлений сохраняется полнота совершенства. Их совокупность образует “Чистый порядок“. Высшие боги представляют собой частные формы сагуна Брахмана. Это есть сфера Чистого Бытия, выступающая материальной и движущей причиной всего последующего .

Орфики полагают в начале мирового процесса древнюю Ночь, как начало бескачественное и трансцендентное. От него рождается Протогон, изначальный Зевс, двуполый, именуемый также сияющим, который уже описывается как Блаженный, Премудрый и многосемянный. Он есть единая сила, единое Божество и Разум и “всему великое начало“. Все боги суть его формы[ix].

Та же изначальная Шакти, которая образует чистое творение, выступает как Майя-таттва - сила иллюзии. Шива, желая испытать опыт в частных формах, добровольно подпадает под ее очаровывающее действие. Майя-таттва облекает Шиву покровами - “канчуками“, последовательно редуцируя Его Божественные качества. Последние не исчезают совсем, но становятся из совершенных несовершенными, из универсальных ограниченными. Возникает Анава Мала, изначальное невежество - незнание Божественной природы, эгоизм, гордость. Конечным результатом является образование несовершенной и подверженной индивидуальной души из универсального духа (Шивы).

Изначальное забвение своей истинной универсальной природы приводит к возникновению ощущения отделенности от других объектов и субъектов, порождает множественность.

Подобно тому, как ограничивающие факторы - канчуки в Кашмирском шиваизме есть эволюты Шакти, ее порождения и частные формы, Титаны в дионисическом мифе орфизма тесно связаны с женской Ипостасью Божества в ее форме Артемиды.[x] “Титаны - свирепые демонические служители женского хтонического божества. Так же и в Кашмирском шиваизме Шакти, относящиеся к этому кругу, именуются ужасающими - Гхора. Титаны при встрече с Дионисом сначала дают ему дары погружающие его в забвение. Можно обнаружить соответствие между этими дарами и канчуками кашмирского шиваизма. Первой из канчук в Кашмирском шиваизме выступает Время, кала. Это первое ограничение. Также вслед за эпохой Зевса, “Золотым веком”, наступает эпоха Кроноса - времени, непосредственно предшествующая заключительному растерзанию Диониса Титанами. Далее возникают причинность и пространственность (нияти). Соответственно, встретившись и Дионисом, Титаны преподносят ему пространственные геометрические фигуры и игральные кости, указывающие на необходимость. Среди даров Титанов мы находим зеркало, указывающее на вторичное, несовершенное знание. Соответственно, одна из следующих канчук - ограниченное знание (видья) индивидуальной души, приходящая на смену абсолютному знанию. Другая канчука - желание (рага), приходящая на смену неограниченному блаженству ананде, ассоциируется с яблоком Гесперид из подарков Титанов, т.к. яблоки Гесперид связаны с исполнением желаний. Дионис-младенец начинает играть с этими дарами и, забывшись, подпадает под власть Титанов, которые затем предают его растерзанию. Кроме того, начинается ряд зооморфных перевоплощений Диониса после игры, что вызывает ассоциации с репрезентацией космически-эволюционного процесса в Пуранах посредством ряда зооморфных Вишну - Аватар.

Согласно Кашмирскому шиваизму, выделившаяся из Духа индивидуальная душа на этом этапе облекается в тонкие и грубые тела. Погруженная в забвение своей Божественной природы, лишившись Божественных способностей, она обретает  ум, органы чувств и действий и, наконец, тело, состоящее из грубых элементов, стихий, которые позволяют ей действовать среди других, аналогичным образом сформировавшихся объектов и субъектов.

Эти тела, с которыми душа ложно отождествляется, затемняют ее истинную сущность и поддерживают в человеке забвение его истинной природы. Однако, с другой стороны, благодаря этим телам возникает конкретная человеческая личность, и проявленная Вселенная начинает существовать для данного единичного субъекта. Единое Бытие по своей Воле и посредством своей Силы становится множественным существованием.

Согласно орфическому мифу, начало которого мы рассмотрели в предыдущем пункте, титаны расчленяют и поглощают Диониса. "Растерзание <...> и расчленение<...> первого Диониса не есть только отрицательный момент в мировом процессе. Эта вольная жертва есть божественное творчество; она именно и создала этот мир, как мы воспринимаем его нашей самоутверждающейся личной волей."[xi] Таким образом, Дионисово, Божественное  начало оказывается заключенным внутри титанического - стихийного, материального. Это и есть образование Космоса. “Космос <...> есть раздробленный, страдающий бог Дионис”.[xii] Попадая в плен к титаническому началу  погружаясь в мир множественности, относительности и временности душа оказывается обреченной на страдания. "Причина всякого индивидуального страдания - распадение изначального Божественного Единства, отпадение от него индивидуальной души."[xiii]

Итак человек оказывается погруженным в тьму неведения, забвения своей истинной природы, однако это природа лишь сокрыта, но не исчезла, эта неизменная природа составляет субстрат изменчивой человеческой личности.

Поэтому для обретения бессмертия и всех совершенств человеку нет необходимости перемещаться куда бы то ни было: в рай, в мир идей или еще куда-то. Ему необходимо лишь вспомнить свою действительную сущность. Само учение кашмирского шиваизма известно так же Пратьябхиджня  Даршана[xiv] - учение о воспоминании (своей истинной природы).  Богиня, окутывающая Шиву канчуками в кашмирском шиваизме, выступает в то же время и как  Мать освобождения, разрушающая оковы невежества. Так же и в орфизме Рея - изначальная Богиня собирает и оживляет растерзанного Диониса.

 Вяч. Иванов анализируя орфические тексты пишет: "Представление о прохладных водах памяти опять противополагает миру земного разделения потусторонний мир божественного единства: разделение - забвение, воссоединение - воспоминание."[xv] Это воспоминание становится и интеграцией отдельного существования в единое Бытие, от которого оно чувствовало себя отделенным из-за оков невежества. Границы эмпирической личности имеющей начало и конец, ограниченной во времени и в пространстве должны быть превзойдены, чтобы человек мог быть интегрирован в безначальную и бесконечную жизнь Богини-Матери.

Собственно реализация этого "воспоминания", являющегося в то же время и интеграцией, и есть практическая цель Мистерий Богини и в Греции, и в Индии. Важной особенностью их было то, что они ориентированы на переживание "здесь" и "сейчас", на непосредственный духовный опыт. На достижение такого опыта и нацелены все детали мистерий. Мистерии есть сразу и поклонение Божеству, и единение с ним. Познание своего тождества с Божеством и выражение своей любви к Нему неразрывно спаяны в общей структуре мистерий.

Не вдаваясь в подробную реконструкцию мистериальных ритуалов, отметим их важнейшие черты.

Само слово "мистерии" недаром означает "таинства": они совершаются почти исключительно в ночное время и в уединенном , отдаленном или специально огражденном месте куда закрыт доступ для непосвященных. К участию в эзотерическом мистериальном культе вамачары - “левой руки” допускаются лишь прошедшие особое посвящение - каула-абхишеку. Также к участию в Великих Элевсинсих мистериях допускались лишь прошедшие подготовительные Малые мистерии.

Обязательным моментом таинства является призывание присутствия Божества в данное место, в данный круг посвященных. В шактистских таинствах присутствие Богини призывается посредством чтения  специальных мантр, и установкой янтр ( мистических диаграмм)  Богини. В античной литературе неоднократно воспроизводятся призывания Диониса во время мистерий:

"В твою честь пылает

Алмазных  звезд хоровод;

Ты ночных веселий вождь!

О, явись! Светлый бог, Зевса дитя!

Пусть наш град вакханок твоих

Неистовый восторг огласит в тьме ночной

Твою славя честь, Дионис - владыка!" -

призывают Диониса Фиванские старцы в "Антигоне" Софокла.[xvi]

Когда это призывание выполнено, участники мистериального действа рассматриваются уже как мистические воплощения Божества - Богини-Матери или ее мужского коррелята (например, Диониса). "В тантрическом ритуале соединения, именуемом асана, йогини или шакти представлена живой женщиной  которая представляет всю женственную природу, сущность всех шакти в их различных аспектах. Символически трансформируясь в Богиню в ходе ритуала, женщина играет активную роль. Она является Богиней в плоти и крови".[xvii]

"Временное обожествление оргиаста, испытывающего соединение с богом, им одержимого, - общая мистическая основа Дионисовй религии", - к такому заключению приходит, в частности, Вяч. Иванов.[xviii] Посвященные в Дионисовы таинства носили то же имя  "Вакх", что и сам Дионис.

Учитывая указанную выше идею постоянного сущностного единства Божества и человека, здесь точнее говорить о выявлении божественной природы участников действа. Единство, всегда присутствующее на самом глубинном уровне, проявляется и на более внешних планах. Божество является посвященным не откуда-то извне, но из самых глубин их бытия. Оно является внутренним гидом, который ведет посвящаемого через процесс интеграции его существа. Хотя указанное отождествление, как было отмечено выше, относится к каждому из участников мистерий, обычно выделяется некоторое центральное лицо,  в котором присутствие Божества ощущается с особенной полнотой и которое является определенной осью сакрального пространства, вокруг которой мистически организуется все действо. В шактистских мистерии это кула-стри, выбранная по жребию женщина, которая мистически представляет Шакти. Она выступает в качестве живого образа Богини и перед ней совершают  такое же богослужение, как перед мурти - храмовым изображением в открытом культе "правой руки". В античных мистериях  иногда собственно сексуальные практики выполнялись только одной "центральной" парой . В Элевсине это был священный брак иерофанта и жрицы, представлявшей Деметру, в посвященных Дионису Анфестериях - мистический брак супруги правителя Афин с Дионисом (последнее таинство совершалось в особом святилище, именуемом "брачным чертогом". Остальные участники таинств в этих случаях получали духовный плод через  сопричастность к этим центральным тайносовершителям. Вообще в Мистериях очень важно включение человека в общину посвященных, которая рассматривается как место в котором присутствие Божества проявляется с особой силой. "В эзотерическом понимании Кула представляет собой  мистическое тело Шакти, образованное сообществом истинных кауликов (каул), освобожденных душ."[xix]

В мистериях важнейшую роль играют практики, связанные с чувственным наслаждением. В практике шактизма мы находим знаменитые "5 М": вино, мясо, рыба, зерна (поджаренные, сюда же относится  хлеб), сексуальное соединение. В Элевсинских мистериях центральным символом является сжатый колос, в мистериях Диониса ключевую роль играли ритуальное опьянение и вкушение мяса, и, если верить обвинениям, приведшим к их запрету, также секс.

 Сексуальные практики присутствовали в элевсинском ритуале - как священный брак иерофанта и жрицы, мистически воплощавшей Деметру - Богиню-Мать. Именно это действие в ряду других составляющих элевсинских таинств рассматривалось как залог спасения. В Цикле Дионисовых таинств  важную роль играл  ритуалный брак супруги  правителя Афин с Дионисом.

Если в дуалистических  системах утверждается,  что источник наслаждения лежит за пределами самого человека., то в интегрально-монистических учениях источником наслаждения является сама природа души. Блаженство есть не что-то привносимое в человеческую душу извне, оно образует вместе с Бытием и Сознанием ее сущность. Эта единая сущность формирует все эмпирическое существо человека дабы выразиться в феноменальной множественности. Блаженство вечно и самосуще, хотя и не всегда проявлено  в плане эмпирического функционирования психики. Внешние объекты есть не более чем поводы по которым оно проявляется трансформируясь в чувственные и эстетические удовольствия. Связанность с этими объектами есть причина ограничения наслаждения во времени и пространстве и затемнения ее изначальной сущности. И те, и другие удовольствия есть превращенные формы одного наслаждения. Через эти формы можно прийти к его изначальной сущности - и, следовательно, к сущности души. Трансцендентное блаженство, хотя и скрытое Майя-шакти возникает на мгновение подобно вспышке молнии в случае наслаждения различными объектами наслаждения. Следовательно, хотя это блаженство возникает только на мгновение в различных случаях, человек должен оживлять себя им. Анупранам, или оживление себя, означает витализацию себя посредством возрастающего осознания блаженства, которое существует внутри. О том же говорится в Виджнянбхайраве :

"Она (парашакти) есть блаженство которое может  быть пережито в  себе, она может быть познана, только когда человек свободен от всех мысленных построений. Она есть состояние  собственной Самости человека, <...> . Она есть та, чья сущностная природа полна блаженства единства всей вселенной. Она известна <...> как чистая форма пронизывающая всю вселенную." (стих 15), и далее в следующих стихах, рассматривающих способы достижения ее, говорится: "Во время сексуального общения с женщиной , <...> финальное блаженство во время оргазма являются блаженством Брахмана. <...> Оно  не происходит от чего-то внешнего. Женщина - это только повод для проявления этого блаженства. <...>".[xx]

Самый процесс интеграции включает в себя изживание негативных, отягощающих душу следов прошлого опыта возникших из-за невежества. Такой катарсис достигался через снятие всяческих запретов, преднамеренную хаотизацию поведения. "В психологии энтузиастических страстных служений древние различали два момента: переживание душевного возбуждения и его успокоительное разрешение. В священной терминологии первое обозначалось словом "пафос" (страстное состояние), второе, словом "катарсис" (очищение).<...>Общая цель катартики (она же вместе и медицина, и мантика) —оздоровление души и тела  посредством удаления из них элементов или качественно дурных и обращающихся в существе  человека как зараза (miasma), или же вредных только количественно, и не субстанциально, а модально (pathema) :элемент желательный сам по себе может опасно нарушать равновесие душевных сил, как чрезмерностью, так и неупорядоченностью своего присутствия и влияния; в этом случае древняя катартика стремилась сообщить данному элементу динамическое напряжение и искусно открывала ему путь естественной объективации возбужденных энергий."[xxi] По-видимому аналогичный смысл заключался и в гностических практиках, описывавшихся их противниками как умерщвление плоти посредством удовлетворения низших потребностей до пресыщения.

Другим важным моментом является то, что прежде чем быть интегрированным в универсальное Бытие, посвященный должен пережить трансценденцию своего индивидуального Эго, мистическую смерть эмпирической, ограниченной личности. В Шактистских и орфических теологиях это символизируется отсечением головы, как средоточия Эго. В этом состоит мистический смысл изображения Всевладычицы Кали с мечом и   отсеченной головой. Отсечение головы играет важную роль уже в древнейших формах Дионисова культа.  Также и в греческой алхимической литературе, связанной с орфизмом "восстановлению состава, или "сочленению логоса", предшествует распадение состава или расчленение тела."[xxii] "В экстазе человек выходит из своей ограниченности, для него нет  времени и пространства <...>, он созерцает грядущее как настоящее".[xxiii]

Конечные плоды приобщение к практике мистерий так отражены в орфических текстах описывающих счастливую участь посвященного:

"Я выскочил из круга, тяжелого и горестного! Я достиг  желанного венца быстрыми стопами. Я  прильнул к лону Владычицы - подземной Царицы! <...> Блаженный и счастливейший, богом ты будешь вместо человека."[xxiv]

Таковы учения и практики мистериальных культов Греции и Индии. В дальнейшем мы проследим судьбу материнской религиозности в средневековой Европе и в Новое время.